Ветеран 30-й механизированной бригады Сергей Храпко лишился на Светлодарской дуге левой руки и ноги. Врачи не давали ему никаких прогнозов, а он перенес около 20 операций, научился отжиматься и приседать, стал на протез и на собственном примере доказал, что любовь и жажда жизни способны совершать фактически невозможное.
Мужество и целебная сила любви
В съемочном павильоне сидит очень красивая женщина. У нее большие серо-зеленые глаза и темные волосы до плеч. Женщина искренне улыбается и в то же время смущается из-за журналистов и камер.
«Наталья, жена Сергея Храпко. Очень приятно», - здоровается красавица. Она невольно прищуривается и следит за мужем. Ненавязчиво, нежно и бережно, словно это и не забота, не проблема, а ее естественное состояние и потребность — быть рядом и идти бок о бок.
6 мая 2015 жизнь этой милой женщины разделилась на «до» и «после»: в этот день Сергей попал под шквальный обстрел на передовой, его эвакуировали в Харьков, но гарантий на жизнь никто не давал.
«Когда я приехала в госпиталь, муж был в реанимации. Без сознания, в тяжелом состоянии. Врачи разводили руками и советовали мне держаться», - рассказывает Наталья.
Борьба за жизнь в семье Храпко — это пример сверхчеловеческого мужества и целебной силы любви. За полтора года Сергей перенес около 20 операций, потерял левую ногу и руку, имел несколько реампутаций, а еще — десятки осколков от вражеской мины в теле.
«Обе ампутации у Сергея высокие. От руки осталось сантиметров пять, а ноги нет вовсе — его протез крепится специальным поясом к животу. Однако после ранения в нашей жизни почти ничего не изменилось: муж помогает мне с домашними делами, много внимания уделяет детям. Я счастлива и любима, рядом со мной семья — а что еще нужно для полного счастья?»- заключает Наталья.
Опираясь на металлическую ногу, Сергей Храпко подходит к небольшому дивану в съемочном павильоне, осторожно садится рядом с женой и уже сам рассказывает свою невероятную историю борьбы за жизнь.
«Нога на ремонте»
«Мне полных 39 лет. Я — киевлянин. В АТО призвали зимой 2015 года — это была четвертая волна мобилизации. Меня распределили в 30-ю механизированную бригаду, я занял должность оператора-наводчика БМП-2. До войны занимался продажей школьной и детской мебели. Меня до сих пор ждут на работе, но я сомневаюсь: не хочу никого подводить или дезориентировать, ведь после ранения на многие ранее привычные вещи я трачу гораздо больше времени. Кроме того, сейчас я серьезно раздумываю над открытием небольшого собственного дела.
... Хорошо помню день, когда чудом остался жив. Это было 16 мая 2015. Мы стояли в поселке Луганском, на пресловутой Светлодарской дуге. Враг бил крупнокалиберными минами. Тогда был ранен наш огнеметчик: я как раз собирался оказать ему помощь, и тут вдруг — страшный рывок, и 120-миллиметровая мина взорвалась рядом с нами. Огнеметчик, к сожалению, погиб на месте. А я стал тяжелым трехсотым (раненым. - Ред.).
У меня на тот момент была полностью собрана индивидуальная аптечка. После взрыва я был в сознании и сразу начал говорить ребятам, где лежат ножницы и жгуты, как их надо накладывать. Дальше все было, как в тумане: меня куда-то несут, потом я вроде в Артемовске, впоследствии открываю глаза, а мне говорят, что я в Центральном военном госпитале в Киеве.
Выяснилось, что с «нуля» (передовая АТО, «серая зона», полноценно не контролируемая ни одной из сторон. - Ред.) меня отправили в реанимацию харьковского госпиталя, где я ни разу не приходил в себя. Что у меня не будет больше левой руки, я знал практически сразу. А вот с ногой было значительно сложнее: уже в Киеве врачи сказали, что есть большой риск сепсиса, поэтому — «Или нога — или жизнь». Помню, как жена пыталась мне объяснить, что происходит, видимо, по совету врачей. Наталья шутила, что нижнюю конечность взяли на ремонт и скоро должны вернуть.
Поддержка семьи
Любимая никогда не жаловалась. Она мужественно приняла меня новым. Мы стараемся быть рядом и понимаем друг друга с полуслова. Вообще, семья в реабилитации и возвращении к жизни — это чуть ли не самое главное. Последнюю операцию мне сделали в декабре 2016 года, я год не протезировался, потому что имел выведенную стому (наружный канал пустотелого органа, сформированный хирургическим путем. - Ред.), поэтому специальные пояса от протеза не могли крепить на живот. Мой путь к простейшему стоянию на протезе был поистине тернистым — без поддержки семьи я бы его не одолел.
Мы воспитываем с женой двоих детей: 8-летнего Егора и 3-летнюю Катюшу. Когда я получил ранения, дочь была еще совсем маленькая, а вот сын уже мог задавать вопросы — интересовался, например, какой будет моя новая рука. От детей я не скрываю, что был ранен на войне, без подробностей говорю об обстреле и «бомбе». Уверен, они подрастут и поймут, что не только папа, но и тысячи других украинских мужчин боролись за их светлое и мирное будущее».
Соломия Витвицкая, ТСН, «1 + 1», куратор проекта «Победители» журнала Viva! и ТСН
на фото: Сергей Храпко и Соломия Витвицкая
